|
|
Тексты » Андрей Тарковский: «Мы делаем фильмы...»
Андрей Тарковский: «Мы делаем фильмы...»
Известный советский кинорежиссер, народный артист РСФСР Андрей Тарковский отвечает на вопросы студентов МВТУ имени Н.Э. Баумана.
ВОПРОС. Андрей Арсеньевич, ваш фильм «Сталкер» поставлен по мотивам известной повести A. и Б. Стругацких «Пикник на обочине». Как вы объясняете выбор для экранизации именно этого произведения?
A. TAPKOВCKИЙ. Мне показалось, что в его последней главе заложена интересная форма будущего фильма: классическая возможность сделать картину, обладающую единством места, действия и времени.
ВОПРОС. Чем вызван отход сюжета фильма от сюжета повести? Разве нельзя было экранизировать повесть в точности так, как она написана?
A. TAPKOВCKИЙ. Наверное, вопрос следует понимать так: насколько повесть сама по себе хороша для экранизации?.. Я бы сказал, что она достаточно хороша, чтобы ее не экранизировать.
Как уже говорил, фильм поставлен ПО MOТИВАM литературного произведения. Смысл всякой экранизации, думаю, не в том, чтобы проиллюстрировать то или иное известное произведение, а в том, чтобы создать ПО ПОВОДУ его, на его основе совершенно новое кинопроизведение. Кино — искусство оригинальное, и нет оснований буквально повторять в нем то, что уже было сказано в литературе. И, работая над «Сталкером», наша группа прежде всего ставила перед собой цель сделать ФИЛЬМ, то есть создать новое художественное произведение, что вообще говоря, может состояться лишь тогда, когда совершается какой-то новый творческий процесс.
ВОПРОС. Не кажется ли вам, что герой фильма несколько непохож на героя повести Стругацких?
A. TAPKOВCKИЙ. Кажется. Мы очень много усилий приложили к тому, чтобы это было именно так.
ВОПРОС. С «Соляриса» я ушел, так и не поняв основного замысла режиссера. В «Сталкере» сложностей еще больше...
A. TAPKOВCKИЙ. Совершенно верно. Об одном я бы хотел предупредить тех, кто еще не смотрел этого фильма,— отнеситесь к нему непосредственно. К сожалению, слишком часто зритель начинает мучительно думать и гадать, что означает та или иная возникающая на экране деталь. И в результате пропускает весь фильм «между пальцев». Дело в том, что, если автору нужно, чтобы вы совершенно точно знали, что означает ЭТО, а что означает ДРУГОЕ, вы это будете знать, поверьте. Это входит в нашу профессиональную обязанность перед зрителями.
ВОПРОС. A что именно символизирует собой собака, появляющаяся по ходу действия фильма?
A. TAPKOВCKИЙ. (Смеется). Ну, вот и начинается то, что принято называть «вечером вопросов и ответов». Если в кадре существует собака, она непременно должна обозначать не что иное, как собака? Я, признаться, не совсем понимаю, кто вас научил воспринимать действительность таким сложным образом... (Улыбаясь). Я даю вам частное слово, что собака в «Сталкере» означает собаку. Простите, что я несколько веселюсь, но, поверьте, зто действительно так.
ВОПРОС. Вокруг каждого вашего нового фильма сразу же возникает много разговоров и дискуссий. Иногда приходится слышать, что режиссер ставит себя выше зрителя...
A. TAPKOВCKИЙ. Отвечу вопросом. Как вы полагаете, что сказал бы рабочий, скажем, каменщик, если бы я пришел однажды на стройку, постоял около него, наблюдая, как он работает, а потом сказал бы: «Знаете, молодой человек, по-моему, вы не совсем правильно делаете. Вам надо pаcтвор положить с этой стороны, а кирпич — вот с этой, и вообще одеться для работы надо как-то иначе...» Как вы думаете, что бы он ответил?.. (Смех в зале). Совершенно верно. Он ответил бы именно так. И был бы прав. Он уважает свою профессию и свой труд, А я уважаю свою профессию и свой труд. Я всегда относил и отношу себя к режиссерам, которые в своей работе стараются ясно выражать свои мысли, а не скрывать их или зашифровывать до такой степени, чтобы они стали непонятными. Было бы довольно странно делать картину с целью упрятать свои мысли как можно дальше — дикая, с моей точки зрения, идея и нелепая...
Не все здесь, правда, удается... Случается, что фильмы остаются кем-то непонятыми. Я наблюдал, как люди уходили с «Зеркала», и со «Сталкера». Видеть это не очень приятно, но... я не смущаюсь. В конечном счете оказался прав — со временем у этих картин образовалась своя аудитория, и никто уже не уходил из зала.
ВОПРОС. А хотели бы вы, чтобы ваши фильмы были одинаково понятны абсолютно всем?
A. TAPKOВCKИЙ. Начиная картину, наверное, каждый режиссер хотел бы, чтобы его работа была не только доступной, но стала бы необходимой ВСЕМ ЛЮДЯМ, абсолютно всем. Но не существует, думаю, произведения, которое былo бы одинаково понято и принято всеми. Скажите, все ли читатели художественной литературы одинаково воспринимают книги Толстого, Достоевского! Речь идет о том, что искусство апеллирует не к образованности человека, не к уровню образования, а к развитости его духовного мира,— оно воспринимается «одухотворенным» человеком. Высокоразвитой душой может обладать самый простой человек, пусть у него и четырехклассное образование. И наоборот, человек с высшим образованием может быть внутренне, духовно очень бедным.
Мне вспоминается спор по поводу фильма «Зеркало», происходивший в одной очень образованной аудитории. Было уже поздно, и женщина-уборщица стала сердиться, что мы так засиделись. «Да перестаньте вы спорить! — сказала она. — Пора домой идти, поздно уже, и мне нужно еще тут убраться. И вообще — о чем говорить?.. Все ясно с этим фильмом, все понятно, и спорить не о чем!..» Все присутствующие заинтересовались: очень хopoшo, ну, объясните нам, пожалуйста, если вам «все пoнятнo»... И эта женщина сказала так: «Ну, что говорить? Наделал человек гадостей за свою жизнь всем тем, кто его любил, и перед смертью понял, что ему надо извиниться, оправдаться как-то, человек мучается, а не знает, что делать, выхода не видит...» Я, может быть, пересказываю сейчас своими словами, но за смысл ручаюсь. Она сказала замечательно!
Я очень много читал критических рецензий на этот фильм, написанных у нас и за рубежом, и должен сказать, что более простой и точной формулировки идеи этой картины я даже не мог себе представить.
Рассказываю я зто все к тому, что разговоры об элитарности, о том, что только те, кто благодаря удачно сложившейся жизни получил образование, способны понимать «сложное искусство», — все эти разговоры кажутся мне чистой воды демагогией. В восприятии искусства человек опирается не только на собственные знания о жизни, но и на свою внутреннюю подготовленность к такому восприятию, на уровень собственного ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ. И я в своей работе рассчитываю на то, что мои фильмы будут понятны ВСЕМ при условии, конечно, что они удались.
Гёте говорил, что прочитать хорошую книгу так же трудно, как ее написать. Для этого надо иметь нечто в сердце. Я всегда считал, что процесс восприятия искусства и процесс его создания, сотворения — две стороны одной и той же медали. Обидно, конечно, бывает, когда чего-то по каким-то причинам не понимаешь или когда к тому же тебе указывают на это непонимание. Правда, почему-то мы терпим, когда речь идет о поэзии, литературе или музыке. Мол, да, Моцарт, Бах, Гендель... — не знаем, не понимаем. Или Толстой, Достоевский, Чехов — гении, знаем, но не совсем понимаем, не до конца — сами виноваты. Но я еще не видел ни одного человека, который, выходя из кино, сказал бы: «Да... Я что-то не понял. Значит, сам виноват». Не бывает такого! С кино случается иначе: раз непонятно, значит виноваты только авторы картины. Почему так? Вы не задумывались? Очевидно, еще не все к кино относятся как к искусству.
В кино идут развлечься, а приходится иногда в течение двух часов сорока минут смотреть нечто совершенно невеселое и неувлекательное, очень серьезное и далекое от развлечения. Какова же реакция? Конечно, ничего, кроме раздражения...
ВОПРОС. Каким бы вы хотели видеть своего зрителя?
A. TAPKOВCKИЙ. Это очень простой и глубокий вопрос, и рад, что он мне задан. Я хотел бы видеть зрителя человеком, который идет в кино не только развлекаться. Я хотел бы видеть зрителя человеком, относящимся к кино, как к искусству. И потому осуждающим тот или иной фильм или сочувствующим тому или иному режиссеру также с точки зрения оценки произведения искусства, имеющего, как и всякое другое искусство, свои специфические законы. Я хотел бы, чтобы люди шли в кино для того же, для чего они снимают с полки книгу Толстого и Достоевского и вновь перечитывают известное.
Кино — великое искусство. Но, кроме тoгo, что оно искусство, кино еще и производство. Одна Индия производит в год более 500 картин — можете себе представить, сколько всего в мире снимается фильмов? Среди них, увы, немало фильмов, к искусству не имеющих отношения. Кино — производство, которое должно окупаться и приносить доход, иначе его никто не авансирует, потому что производство это весьма дорогостоящее. Наверное, зто отчасти и трагедия кинематографа. Это ведь единственное искусство, в котором сначала согласовывается план, твopчeский замысел, а потом уж он реализуется... И нечего не меняется с течением времени. Кино родилось на Нижегородской ярмарке в виде ящика, куда можно было заглянуть, опустив предварительно монетку, и наблюдать разные «живые» картины. Теперь картины стали длиннее, «ящики» больше — они вмещают по нескольку тысяч человек, но, как и раньше, кино — предприятие, которое должно окупаться...
И все-таки настоящий зритель должен обладать пониманием того, что кино — это искусство, которое помогает человеку найти самого себя, ощутить чувство, о котором писал еще Аристотель, — ЧУВСТВО ПОТРЯСЕНИЯ, катарсиса. Через него, через катарсис, душа человека становится способной для восприятия добра и мира других людей, она открывается всему лучшему, что есть а этом мире и внутри самого человека. В этом, собственно, и заключаются функции искусства. Я уже не говорю о том, что искусство, если это подлинное искусство, как правило, выражает все чаяния, мысли и чувства современников, выражает Время.
ВОПРОС. Как вы относитесь к так называемым коммерческим фильмам? Режиссер одной очень облегченной приключенческой ленты говорил о том, что целью его работы было — чтобы зритель выходил из зала «пустым и возбужденным»...
A. TAPKOВCKИЙ. Все мы, люди, работающие в кино, от простого осветителя до руководителей кинематографа, хотим, чтобы наши фильмы являлись прежде всего произведениями искусства. Но невозможно запланировать шедевры! Я уже говорил: кино — дорогостоящее производство. Конечно, нам хотелось бы, чтобы как коммерческое предприятие каждый фильм приносил доход и одновременно являлся произведением искусства. Но такие совпадения редки.
ВОПРОС. Можете ли вы взглянуть на свою работу в кино со стороны, иными глазами? Вы считаете, что делаете «некоммерческие» фильмы?..
A. TAPKOВCKИЙ. Довольно странно спрашивать у художника, делает ли он что-то стоящее или это, так сказать, «просто так»... Даже если картина категорически не удалась, не каждый из нас в состоянии это понять. Мы, режиссеры, всего-навсего делаем фильмы и подчас не способны абсолютно объективно их оценить. Вот вы призываете меня взглянуть на свое творчество какими-то «иными» глазами... Боюсь, что для этого мне пришлось бы сделать какую-то сложную операцию по пересадке органов зрения или стать совершенно иным человеком. Ни того, ни другого я сделать не могу. И вас призываю смотреть на мою работу своими собственными, а не чужими глазами...
ВОПРОС. Сколько вам лет?
A. TAPKOВCKИЙ. Несколько неожиданный переход. Это так важно?.. Мне 47 лет. Увы.
ВОПРОС. Ваш фильм «Андрей Рублев» вызвал больной зрительский резонанс. Если суммировать, каковы основные темы этой картины?
A. TAPKOВCKИЙ. С «Рублевым» было очень много работы, у фильма была трудная судьба... Если постараться обозначить лишь круг идей и вопросов, ставящихся в «Андрее Рублеве», то, во-первых, это проблема взаимоотношений художника и народа, который его родил. Во-вторых, это проблема отношений между временем, историческим моментом и художником. И, в-третьих, это проблема отношений между личностью и опытом. В том смысле, что каждому человеку необходимо пережить СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ ОПЫТ, а художнику в особенности: опыт, выработанный кем-то другим, опыт, внушенный извне, никогда не проводил к высоким художественным достижениям. Художнику, чтобы он был искренним и умел до конца принадлежать своим высоким идеалам, необходимо вновь и вновь «изобретать велосипед». Даже, если этот опыт рано или поздно совпадет с опытом его учителей, как это было у Андрея Рублева а его взаимоотношениях с Сергием Радонежским... Вот вкратце три основные темы этого фильма.
ВОПРОС. По-видимому, вас всегда интересовали проблемы НТР? Вы один из немногих режиссеров, снимающих научно-фантастические фильмы...
A. TAPKOВCKИЙ. Вы ошибаетесь. Во-первых, в этом жанре работают многие. Во-вторых, вы судите обо мне как о режиссере научно-фантастического кино, видимо, по «Солярису». Если вы внимательно смотрели «Сталкера», вы бы так не говорили — надеюсь, что у вас не воэнинает впечатления, что это научно-фантастический фильм. Во всяком случае, мы сделали все от нас зависящее, чтобы истребить приметы этого жанра в картине. Если говорить о «Солярисе», думаю, что самый главный недостаток этой работы как раз и заключается в тoм, чтo слишком ощутимо в ней присутствие жанровых черт и особенностей. Должен сказать, что я вообще не принадлежу к почитателям научной фантастики. Скорее наоборот...
Что касается НТР и моего к ней отношения, — поскольку НТР существует, ее надо признавать. И закрывать глаза на тот комплекс новых для человечества проблем, которые она с собой несет, нельзя. Все хорошо, пока все идет хорошо. Ho! Мне кажется, что прогресс технологический должен развиваться гармонично с духовным прогрессом человечества, чтобы быть приемлемым и не вызывать у людей стрессовых состояний. Внутреннее, духовное, нравственное жe развитие современного человека, к сожалению, не всегда соответствует достижениям в области науки и техники. За примером далеко ходить не надо: человек получил в свои руки гигантскую силу — атомную энергию — и сразу же пустил ее в ход. Где? В Хиросиме и Нагасаки. Но мы должны верить в здравый смысл человека. В тo, что он в конечном итоге осознает глобальный конфликт между духовной сущностью своей жизни и технологизацией ее.
Если человек, в здравый смысл которого я верю, осознает это, есть все основания верить и в научно-техническую революцию, и в технический прогресс.
ВОПРОС. Считаете ли вы, что нашли свое «я», свое место в жизни?
A. TAPKOВCKИЙ. До какой-то степени. Но это не означает, что я в восторге от своей творческой судьбы и тем более от своих ф»льмов. Это далеко не так.
Беседу записали Ю. Бугельский, Н. Шипилов («Студенческий меридиан»)
Публикуется по изданию: «Кино» (Вильнюс) №10, 1981 год.
Андрей Тарковский: «Мы делаем фильмы...» сканированные страницы с оригинала статьи (нажмите на картинку для увеличения)
 
|
