|
|
Тексты » «Работая на картиной, мы постарались вложить в нее всю нашу любовь к своей стране» — Письма А.А. Тарковского в ЦК КПСС
«Работая на картиной, мы постарались вложить в нее всю нашу любовь к своей стране»
Письма А.А. Тарковского в ЦК КПСС
Ниже публикуются хранящиеся в архиве ЦК КПСС письма А. А. Тарковского — одного из крупнейших кинорежиссеров нашего времени. Письма направлены в ЦК КПСС в 1970, 1983 и 1984 гг. В письмах сохранена подлинная орфография.
А. Тарковский — в Отдел культуры КПСС 20 октября 1970 г.
Москва
20 окт. 1970
|
Игорю Сергеевичу Черноуцану[1]
ЦК КПСС. Отдел культуры
|
Уважаемый Игорь Сергеевич!
В самое ближайшее время закончится подготовительный период фильма «Солярис», постановщиком которого я являюсь. Режиссерский сценарий фильма, будущего фильма, утвержден руководством студии «Мосфильм» и Государственным Комитетом по кино.
Недавно студия обратилась в Комитет с просьбой продлить срок подготовительного периода и увеличить лимитную смету на постановку, что диктовалось производственными и технологическими сложностями, по своим особенностям не имеющими аналогий в опыте работы «Мосфильма». Студия просила об ассигновании суммы в 1 850 000 рублей, В ответ на это В. Е. Баскаков[2] предложил нам в довольно категорической форме ограничиться суммой втрое меньшей: 600 000 рублей. При обсуждении нашей просьбы работниками Комитета было высказано мнение, что данная постановка не является настолько важной, чтобы претендовать на бо́льшую смету.
Наша съемочная группа с вниманием отнеслась к возражениям Комитета, касающимся денежной стороны дела. Мы уже подготовили предложения по сокращению сметы за счет ряда предполагавшихся объектов и проч.
В итоге мы подготовились к возможности уменьшить сумму расходов по фильму до 1 265 000 рублей, то есть в полтора раза.
Не могу не вспомнить также соображения кое-кого из Комитета на этом злополучном совещании у В. Е. Баскакова о том, что, в случае нашего несогласия со сметой, «Солярис» вполне можно будет и закрыть.
Вместе с тем нас глубоко волнуют и огорчают те сомнения, которым подвергалась тематическая значимость нашей работы. Поэтому я считаю необходимым изложить Вам те позиции, из которых мы исходили и исходим в осуществлении нашей постановки.
Мы ставим научно-фантастический фильм. Обращаясь к жанру научной фантастики, мы имеем в виду его массовость, его популярность которая необычайно возросла в последние годы и объясняется далеко не только потребностью в развлечении. В условиях ускоряющегося социального и научно-технического прогресса человечества этот жанр стал областью, которая дает широкую возможность осмысливать и обсуждать актуальные вопросы человеческого бытия, связанные с предвидением и планированием будущего.
Экранизируя роман Станислава Лема «Солярис», мы подчиняем его материал и его сюжетные мотивы нашей идейно-художественной концепции, нашему пониманию затронутых писателем проблем. Речь идет о будущем: о жизни людей без войн, без социального угнетения, без национального неравенства, без насильного ущемления человеческих способностей, — о том будущем, которое все мы называем коммунистическим. Мы стремимся представить себе — и зрителю — действительность XXI века живой, развивающейся, разрешающей свои трудности и проблемы на новых уровнях Познания и Нравственности, основа которых закладывается уже сейчас.
Мы стремимся представить людей будущего живыми и свободными, в единстве их радостей и забот, поэзии и прозы жизни. Нас ни в коей мере не удовлетворяет то примитивно-плакатное, неубедительное изображение «людей будущего», которое можно наблюдать в некоторых произведениях литературы и кино. Вместе с тем мы считаем нашу работу полемической по отношению ко множеству выпущенных в буржуазном мире книг и фильмов, в которых будущее рассматривается в апокалиптическом или технократическом духе, где утверждается неверие в силы и возможности человека.
Важнейшей темой нашего фильма должна стать тема нравственного подвига. Речь идет о человеке, достигающем новых порогов познания мира и самого себя,— и о том, как это познание заставляет человека по-новому решать вопросы, возникающие в его отношениях с другими людьми. Проблемы научного познания и нравственные проблемы неразрывно связаны между собой: в этом мы убеждены. Наш главный герой — ученый, который по логике своего творческого труда приходит к необходимости заново осмыслить моральные категории, которыми он жил до сих пор, и изжить в себе то дурное, что мешало ему стать на новый нравственный уровень. Вокруг этой проблемы складываются и концентрируются его отношения с другими персонажами.
Другая тема, которую мы считаем также очень важной,— это тема любви. Мы имеем в виду не только любовь к женщине, чувство, которое своей одухотворяющей силой оказывается способным возвратить к жизни человеческое существо, казавшееся утерянным.
Речь идет и о любви в более широком смысле слова: о любви земного человека к отцу, к отцовскому дому, к своей Земле, где все связывает человека с его предками, с его традициями, корнями, с его историей. Человек XXI столетия видится нам отстаивающим и утверждающим свою духовную целостность в столкновении с силами природы, в преодолении своих слабостей.
Можно ли оценивать эти проблемы как маловажные и несущественные в плане этического воспитания зрителя? Можно ли оценивать их как достояние «проходного» и «камерного» кинематографа? И в конце концов возможна ли была бы наша концепция для использования в научно-фантастическом жанре на Западе?
Я задаю эти вопросы потому, что именно к оценке, содержащейся в первых двух вопросах, склоняются , как я мог понять, Комитет по кинематографии; ибо некоторые из его членов считают нашу постановку второстепенной и «камерной» работой, заслуживающей лишь минимальных — более того, оскорбительно ничтожных затрат. Как известно, средняя смета односерийного фильма на современном материале (любого художественного уровня) составляет около 500 000 рублей. Соответственно этому средний двухсерийный фильм в таком роде стоит около 800–900 000 рублей.
Нам же предлагают ограничиться шестьюстами тысяч рублей при постановке двухсерийной цветной картины на материале Будущего, включающем в себя разнообразные объекты и требующем особых производственных и денежных забот!
Заботы эти относятся не только к тому, чтобы достоверно и технически убедительно воссоздать на экране обстановку космической станции. В фильме должны быть представлены также пейзажи иной планеты, воссозданные искусственно на земной натуре: именно в этих пейзажах происходит действие некоторых важных сцен. Наконец, в одном из эпизодов перед зрителями должен предстать облик города будущего, во многом непривычный для современного восприятия. (Чтобы найти и снять на пленку достоверное и вместе с тем необычное по масштабам сочетание элементов городского пейзажа, нам неизбежно понадобится специальная экспедиция. До последнего времени наши предложения о такой экспедиции в Токио и Осака поддерживались и Комитетом, и отделом культуры ЦК КПСС. Однако уже после того, как были решены все формальные вопросы этой поездки, обсуждение наших просьб в Комитете привело к фактической ее отмене (!).
Достоверно передать на экране облик и атмосферу будущего — одна из необходимых задач нашей постановки. Иначе, если исключить эпизод «Город будущего», оно, это будущее, будет выглядеть довольно странно, слагаясь из загородного дома отца героя и космической станции. Без «города» фильм окажется неубедительным как в художественном, так и в идейном отношении. Решать эту задачу условными средствами, на уровне заведомой бутафории — недопустимо и невозможно. Я должен со всей ответственностью подчеркнуть, что речь идет о минимально необходимом разнообразии объектов для нашей картины! Мы вовсе не стремимся к тому, чтобы дать на экране панораму зрелищных и технических «чудес» наподобие того, как это было сделано в фильме С. Кубрика «2001, Космическая Одиссея». У нас свои задачи, свои проблемы, в центре нашей картины стоит человек.
Вопрос о «Космической Одиссее» и — шире говоря — об американском кинематографе встает перед нами не случайно. Речь идет не только об идейной полемике с буржуазной научной фантастикой, но и о том, чтобы мы могли противопоставить американским «космическим» фильмам картину, которая не уступала бы им по производственно-техническому уровню. В наши дни, когда две великие державы — Советский Союз и США — вышли на передовые позиции в освоении космоса, когда американцы не скупятся на затраты для того, чтобы рекламировать любыми средствами, в том числе и экранными, свои научно-технические возможности и перспективы, шумно претендуя на первенство в прогнозировании будущего, — в этих условиях вопрос о техническом уровне и качестве советского «космического фильма» не может решаться исходя из соображений «экономии во что бы это ни стало». Речь идет в конечном счете о престиже советской кинематографии!
Помимо всего прочего должен сообщить Вам, что мы неоднократно обращались в Комитет по кинематографии с просьбой предоставить нам снимать фильм на высокочувствительной цветной пленке «Кодак». В своих письмах мы объясняли важность технических причин, по которым нам необходима именно такая пленка. Каждый раз нам отвечали доброжелательными устными обещаниями, но вопрос о пленке до сих пор не решен — хотя многие картины «Мосфильма» после аналогичных просьб в той или иной мере обеспечивались нужной пленкой. Для нашей же картины этот вопрос настолько серьезен, что при отсутствии пленки «Кодак» мы будем вынуждены просить о возможности снимать картину на широкоформатную советскую пленку (что приведет к значительному увеличению расходов и вовсе не исключит для нас необходимости иметь широкоформатную пленку «Кодак» для съемки комбинированных кадров.
«Кодак» же в результате меньшего количества света — даст даже экономию в средствах).
Еще раз повторяю: цель и смысл наших просьб состоят в том, чтобы экономически обеспечить идейно-художественную полноценность конкретного фильма. Я не могу не вспомнить случай из собственного опыта, когда при утверждении сметы фильма «Андрей Рублев» нам, по соображениям той же экономии — не дали возможность снять эпизод «Куликовская битва». Этот эпизод мыслился нами как ключевой в идейном отношении, он должен был выразить идею исторического торжества русского народа, сбросившего татарское иго. Включив в себя этот эпизод, фильм об Андрее Рублеве выглядел бы во многом иначе и получил бы гораздо более четкую идейную акцентировку. Кстати, после завершения этого фильма, когда он обсуждался и критиковался, один из самых важных упреков, повторенный не раз, был обращен именно к отсутствию Куликовской битвы в сюжете фильма...
А ведь отсутствие ее объяснялось не изъянами нашего замысла, а всего лишь росчерком пера человека, исключившего этот эпизод из съемочного плана фильма по сметным соображениям!
Сейчас, кроме всего уже сказанного, у нас вот уже в продолжение полугода существования «Соляриса» в подготовительном периоде не было ни сметы, ни директора группы, ни пленки. Тем самым группа существовала и существует как бы подпольно, что ли. У меня сложилось впечатление, что все хотят, чтобы «Солярис» был закрыт. И не по соображениям травли: фильм-то запущен в производство! А по соображениям экономическим. Ибо сам постановщик требует (?!) того, на что не имеет никаких прав. То есть сам хочет чтобы «Солярис» был закрыт.
Игорь Сергеевич! Теперь Вы знаете все наши проблемы. Больше за помощью мне обратиться не к кому. Помогите!
С глубоким уважением
Андрей Тарковский[3]
Автограф.
А.А. Тарковский — Ю.В. Андропову[4] 5 сентября 1983 г.
Глубокоуважаемый Юрий Владимирович! Недавно я окончил свой последний фильм, созданный на базе СОВИНФИЛЬМА и итальянского телевидения, который был снят здесь, в Италии. Он носит название «НОСТАЛЬГИЯ», и рассказывает о тоске по Родине, которую испытывает советский человек, попавший на время за границу.
На последнем фестивале в Канне (Франция) картина была награждена тремя призами и высоко оценена международной кинематографической критикой[5].
Работая над этой картиной, мы постарались вложить в нее всю нашу любовь к своей стране. Мне, пожалуй, впервые удался фильм, до такой, степени полный моих личных переживаний. Надеюсь, что советский зритель оценит наши усилия передать в нем тоску по России, невозможность творчества вне ее, передать в нем искренние чувства вечной и святой зависимости от Родины. Надеюсь, что и эта последняя моя работа внесет лепту в славу советского кинематографического искусства, ради которого я живу и работаю.
После успеха здесь, на Западе, «НОСТАЛЬГИИ» мне было сделано множество творческих предложений. В частности, для меня появилась возможность поставить в Лондонской опере «БОРИСА ГОДУНОВА» МУСОРГСКОГО и в кино — «ГАМЛЕТА» ШЕКСПИРА. Нет необходимости объяснять причины, по каким я хотел бы осуществить эти два замысла. ПУШКИН — МУСОРГСКИЙ и ШЕКСПИР — эти имена не могут не вдохновить любого художника, стремящегося опереться на достойный материал для своего творчества. О «ГАМЛЕТЕ» же и «ГОДУНОВЕ» можно только мечтать.
Я уже дважды письменно обращался — сначала к Председателю Госкино СССР ЕРМАШУ[6], затем к заведующему культурным отделом ЦК КПСС[7] тов. ШАУРО с просьбой предоставить мне возможность реализовать мои творческие планы, но вот уже четыре месяца прошло, как посланы мои письма, а ответа все нет[8].
Прошу Вас, уважаемый Юрий Владимирович, помочь мне осуществить мои творческие намерения и в связи с ними предоставить мне, моей жене Ларисе Павловне Тарковской (режиссеру киностудии «Мосфильм»), моей теще Анне Семеновне Егоркиной и младшему сыну Андрею тринадцати лет советские паспорта с правом в течение трех лет жить и работать за рубежом.
Мы с женой вот уже полтора года не видели своего сына и его бабушку, которую из-за возраста и по состоянию здоровья никак не можем оставить в Москве без присмотра и ухода.
Есть и еще одна серьезная причина, побудившая меня написать Вам: находясь сейчас за рубежом, мне бы не хотелось, чтобы мое пребывание здесь было ложно истолковано местными журналистами или стало причиной любого рода неприятностей в адрес Советского Союза и моего правительства.
Убедительно прошу не отказать мне в моей просьбе! Ибо от нее, как Вы понимаете, зависит не только моя судьба художника, но также и гражданина.
С глубочайшим уважением и надеждой — А. Тарковский.
Нар. Арт. РСФСР А. А. Тарковский[9]
Рим, 24.IX.1983 г.
Машинописная копия. Подпись — автограф.
А. Тарковский — в ЦК КПСС 17 октября 1983 г.
Уважаемые товарищи!
Обеспокоенный неясным и противоречивым поведением представителей отдела культуры Советского посольства в Риме, взявшихся переслать месяц тому назад мое письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. АНДРОПОВА, вынужден беспокоить Вас его копией, так как не уверен, что оно дошло до адресата.
Нар. Арт. РСФСР — А.А.Тарковский[10]
Лондон,
17.Х.83 г.
Машинописная копия. Подпись — автограф.
А.А. Тарковский[11] — К.У. Черненко[12] 22 февраля 1984 г.
Генеральному секретарю ЦК КПСС
тов. ЧЕРНЕНКО К. У.
от Народного Арт. РСФСР,
кинорежиссера А. А. Тарковского
Уважаемый Константин Устинович!
Обращаюсь к Вам с великой просьбой, от решения которой зависит моя судьба. И как художника, и как гражданина.
В связи с успехом фильмов, которые мне удалось сделать в последние несколько лет и, в частности, картины «НОСТАЛЬГИЯ», снятой в Италии совместно с итальянским телевидением, я получил большое количество предложений, связанных с работой в кино за рубежом.
Воспользовавшись некоторыми из них, я бы получил возможность осуществить на Западе две больших кинопостановки, которые в творческом смысле означали бы для меня исполнение моих мечтаний. Это «БОРИС ГОДУНОВ» по Мусоргскому и Пушкину и шекспировский «ГАМЛЕТ».
Надеюсь, что, осуществив эти свои замыслы, я бы сумел приумножить славу Советского киноискусства и таким образом послужить Родине.
Очень прошу Вашего разрешения дать мне и моей жене Л. П. Тарковской (режиссеру киностудии МОСФИЛЬМ, моей постоянной помощнице) продолжить работу за рубежом в течение трех лет. А также дать возможность части моей семьи (теще А. С. Егоркиной и 13-летнему сыну Андрею) получить заграничные паспорта на этот же срок. С тем, чтобы престарелая мать моей жены (81 год) и маленький сын находились рядом с нами.
Должен сказать, что я обращался с этой просьбой и к Председателю Госкино СССР тов. Ермашу Ф. Т., и в Отдел культуры ЦК КПСС к тов. Шауро В. Ф., и к Правительству.
Ответа очень долго не было.
Наконец, два месяца назад, у меня состоялась встреча с тов. Ермашом, который сообщил мне, что ему от имени Руководства было поручено передать мне, что существует решение положительно рассмотреть мою просьбу.
Тем не менее, до сих пор мой сын и его бабушка все еще в Москве.
Многое после этой беседы с Председателем Госкино осталось мне непонятным. Тов. Ермаш выражался неясно. Более того. Его отношение ко мне и к моей работе было всегда настолько враждебным, предвзятым и недоброжелательным, что, мне кажется, он вообще не имел морального права участвовать в разрешении проблем, связанных с моей судьбой. Он всегда преследовал меня по недоступным моему пониманию причинам.
Чтобы не быть голословным, позволю себе привести некоторые факты.
1) Госкино всегда стремился к тому, чтобы я работал как можно меньше. За 24 года работы в советском кино (с 1960 года) я сделал всего 6 фильмов. То есть около 18 лет я был безработным. Если принять во внимание то, что у меня большая семья, то станет ясно, что проблема иметь работу стала для меня вопросом жизненно важным.
2) Всегда все мои фильмы получали высокую оценку комиссии по присуждению им категорий качества (в смысле идейно-художественном) По определенному положению одно это должно было гарантировать моим картинам высокий тираж для кинопроката. И, следовательно, определенный законом добавочный заработок. В моем случае положение о тиражировании всегда нарушалось. Все мои фильмы незаконно ограничивались в прокате, несмотря на постоянный интерес зрителей и контор кинопроката к моим фильмам.
За границу, тем не менее, мои картины продавались всегда и по очень высоким ценам. Надеюсь, что хоть в материальном смысле деятельность моя принесла некоторую пользу моей стране.
3) Ни один из моих фильмов (несмотря на их мировое признание) ни разу не был выдвинут на соискание какой бы то ни было премии из учрежденных Правительством СССР.
4) Ни один из моих фильмов не принимал участия ни в одном из кинофестивалей моей страны.
5) После того, как тов. Ермаш становится Председателем Госкино СССР, мои фильмы перестают участвовать также и в зарубежных киносмотрах[13].
6) С того же времени тов. Ермаш отказывает мне в праве на работу уже вполне категорически. Я тщетно обиваю пороги Госкино в течение нескольких лет в надежде на работу. Получаю же право на постановку последних двух фильмов, снятых на МОСФИЛЬМЕ, только после моего обращения в президиум сначала XXIV, а затем и XXV съездов КПСС. Где мне и помогли, вопреки желанию тов. Ермаша оставить меня без работы.
7) Намереваясь иметь свою мастерскую и преподавать на Высших Режиссерских Курсах при Госкино СССР, я из числа абитуриентов, утвержденных отделом кадров Госкино, отобрал для себя будущих учеников. Госкино утвердил лишь одну кандидатуру. Таким образом был пресечена и моя педагогическая деятельность.
8) 20-летний юбилей моей работы в кино отмечен не был нигде, вопреки установившимся в советском кино традициям.
9) Мой 50-летний юбилей в 1982 году отмечен не был ни в какой форме ни одной общественной организацией. Даже киностудией МОСФИЛЬМ. Не было ни одной заметки ни в одной из газет по поводу этого.
10) Когда я получил инфаркт в результате несчастья, обрушившегося на меня в виде технического брака по вине технического руководства МОСФИЛЬМА, уничтожившего почти полностью снятую картину «СТАЛКЕР» (которую по решению Госкино СССР я должен был снимать второй раз), я, несколько оправившись после болезни, попросил у Союза кинематографистов безвозвратную ссуду в размере ничтожных 250 рублей. Для того, чтобы иметь возможность купить путевку в кардиологический санаторий. Мне — старейшему члену Союза Кинематографистов и члену Правления Союза — было в этой просьбе отказано.
11) На кинофестивале в Канне в 1982 году[14] Госкино не только не поддержало меня как советского кинорежиссера с фильмом «НОСТАЛЬГИЯ», но сделало все, чтобы разрушить ее успех на фестивале. Произошло это не без активной помощи советского члена жюри[15], специально для этого посланного на фестиваль.
«НОСТАЛЬГИЮ» я делал от всего сердца, как картину, рассказывающую о невозможности для советского человека жить вдали от Родины и в которой многие западные критики и функционеры усмотрели критику капитализма. И вполне с резонными основаниями для этого, я полагаю.
В результате враждебность и необъективность нашего члена жюри стали поводом для совершенно излишнего шума в зарубежной прессе.
Чем дальше, тем нетерпимее и невозможнее становилась эта травля. Я до сих пор так и не понял, чем заслужил такое чудовищное к себе отношение со стороны Госкино СССР и лично тов. Ермаша.
Смею надеяться, что я все же внес некоторый вклад в развитие нашего советского кино и несколько увеличил то влияние его во всем мире, которое оно оказало повсеместно.
Естественно, что в силу всего сказанного, я никак не могу рассчитывать не только на объективное, но даже попросту человеческое отношение к себе со стороны своего кинематографического руководства, которое попросту истребляло меня в течение многих и многих лет.
Глубокоуважаемый Константин Устинович! Помогите! Не дайте затоптать в грязь попытки советского режиссера принести пользу культуре Советского Союза, умножить в силу моей энергии и способностей ее растущую славу.
Дайте мне возможность отдохнуть немного от беспримерного преследования тов. Ермаша!
Разрешите мне поставить на Западе задуманные мною работы и тем самым осуществить свои творческие намерения! С тем, чтобы вернуться через три года и поставить на МОСФИЛЬМЕ картину о жизни и значении Ф. М. Достоевского.
Прошу Вас, Константин Устинович! Распорядитесь, пожалуйста, дать возможность моему сыну и его бабушке приехать к нам и быть с нами пока мы будем здесь работать. Ведь вы не можете не понимать свойств родительских чувств и страдания ребенка, по тем или другим причинам оторванного от родителей.
С уважением и с огромной надеждой (как, впрочем, и многие) —
А.А. Тарковский[16]
22 февраля 1984 г.
Машинописная копия. Подпись — автограф.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Черноуцан И. С, в 1970 г. заместитель заведующего Отделом культуры ЦК КПСС.
[2] Баскаков В. Е., в 1970 г. первый заместитель председателя Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР.
[3] В архиве ЦК КПСС находится следующая записка Отдела культуры ЦК КПСС:
«Кинорежиссер А. Тарковский просит оказать помощь в материально-финансовом обеспечении постановки научно-фантастического фильма «Солярис».
Отдел культуры ЦК КПСС рассмотрел письмо. Генеральная дирекция киностудии «Мосфильм» изучила режиссерский сценарий «Солярис», разработанный А. Тарковским, и выделила один млн. руб. на постановку фильма в соответствии со сметой. В ходе съемок может возникнуть потребность в дополнительных средствах. Как сообщил зам. председателя Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР т. Баскаков, они могут быть выделены, если снятый материал будет соответствовать идейному замыслу и режиссерскому сценарию.
С тов. Тарковским состоялась беседа в Отделе культуры ЦК КПСС.
Зам. зав. Отделом культуры ЦК КПСС Ю. Мелентьев
Зав. сектором Отдела Ф. Ермаш
18 декабря 1970 г.»
[4] Андропов Ю. В. (1914–1984), в 1983 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР.
[5] Имеется в виду 36-й Международный Каннский фестиваль, проходивший в мае 1983 г. Гран при фестиваля «Золотая пальмовая ветвь» завоевал фильм «Легенда о Нарайяме» (Япония). Фильм Андрея Тарковского «Ностальгия», представленный для конкурсного показа Италией, был удостоен приза «За творчество в целом», а также премий экуменического жюри и жюри Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ).
[6] Это письмо частично цитирует Ф. Т. Ермаш в своей статье «Он был художник» (газета «Советская культура» за 9 и 12 сентября 1989 г.)
[7] Так в тексте. Правильно — Отдел культуры ЦК КПСС.
[8] Письмо, адресованное В. Ф. Шауро, в архиве ЦК КПСС не обнаружено. На сохранившейся регистрационной карточке помечено, что оно было получено 3 августа 1983 г. На карточке кратко зафиксировано содержание письма: «Просит о разрешении его жене, теще и сыну выехать в Италию на 3 года. Жалуется на руководство Госкино СССР. Имеется также сообщение о том, что посольство СССР в Италии в августе 1983 г. проинформировало А. А.Тарковского, что вопросы, поднятые им в письмах в Госкино СССР и ЦК КПСС, включая реализацию контрактов на постановку оперы “Борис Годунов” в Лондоне и фильма “Гамлет” на средства Стокгольмской частной киношколы, будут рассматриваться в Москве по его прибытии».
[9] Письмо А. А. Тарковского на имя Ю. В. Андропова было направлено в ЦК КПСС из посольства СССР в Италии 6 октября 1983 г.
По указанию секретаря ЦК КПСС М. В. Зимянина от 15 октября 1983 г. это письмо было рассмотрено Отделом культуры ЦК КПСС и Госкино СССР. По их просьбе 16 ноября 1983 г. посольство СССР в Великобритании сообщило А. А. Тарковскому, который в это время находился с женой в Лондоне, о порядке решения его вопросов, отметив необходимость приезда для этого в СССР.
[10] Вместе с данным письмом А. А. Тарковский направил из Лондона в ЦК КПСС копию своего письма от 24 сентября 1983 г. на имя Ю. В. Андропова. 14 декабря 1983 г. посольству СССР к Италии, куда вновь возвратился А. А. Тарковский, было поручено подтвердить, что его письмо доложено и внимательно рассмотрено, о чем ему уже сообщалось в Лондоне. Вновь разъяснить А. А. Тарковскому, что вопросы реализации его творческих планов по контрактам с иностранными фирмами будут рассмотрены благожелательно. В связи с этим ему следует вернуться в Советский Союз для оформления в установленном порядке необходимых документов.
[11] На конверте, приложенном к письму, имеется обратный адрес: «Рим, Посольство СССР в Италии. А. Тарковскому».
В ежемесячнике «Совершенно секретно» (№ 3, 1990, с. 14) опубликован текст письма А. А. Тарковского, якобы направленного им Ю. В. Андропову 6 февраля 1984 г. Однако это письмо на хранении в архиве ЦК КПСС отсутствует, сведений о его получении ЦК КПСС также нет. Содержание письма, напечатанного ежемесячником, по существу совпадает с публикуемым здесь письмом в адрес К. У. Черненко.
[12] Черненко К. У. (1911–1985), с 13 февраля 1984 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС.
[13] Ермаш Ф. Т. был председателем Госкино СССР с августа 1972 г. до декабря 1986 г.
[14] Так в тексте. Правильно — 1983 г.
[15] Бондарчук С. Ф.
[16]К письму приложено поручение секретаря ЦК КПСС М. В. Зимянина заведующему Отделом культуры ЦК КПСС В. Ф. Шауро: «Просьба рассмотреть, посоветоваться с Госкино и КГБ СССР, внести предложения», а также следующая записка:
«О кинорежиссере А. А. Тарковском
Находящийся за рубежом кинорежиссер А. Тарковский вновь обратился в ЦК КПСС с письмом, в котором повторяет просьбу предоставить ему и жене право продолжить пребывание за границей на три года для работы по контрактам с иностранными кинофирмами, а также дать возможность выехать за рубеж другим членам его семьи — сыну и теще.
А. Тарковский вместе с женой был командирован в Италию в марте 1982 года в связи с постановкой художественного кинофильма “Ностальгия” по заказу итальянского радио и телевидения. Работа была закончена спустя 14 месяцев, срок командировки истек в июне 1983 года. Однако А. Тарковский на родину не возвратился, стал писать письма о желании осуществить на Западе несколько кинопостановок (в частности, речь шла о фильмах “Гамлет” и “Борис Годунов”). В октябре прошлого года он по личной договоренности с дирекцией лондонского театра “Ковент-Гарден” поставил на его сцене оперу “Борис Годунов”.
В соответствии е поручениями, посольства СССР в Италии и Великобритании несколько раз информировали А. Тарковского, что его обращения в ЦК КПСС доложены. Ему было рекомендовано вернуться в Советский Союз для рассмотрения в установленном порядке всех вопросов, связанных с творческой работой за рубежом. Эти же рекомендации были подтверждены в беседах, которые провели с А. Тарковским выезжавшие в Италию генеральный директор киностудии “Мосфильм” т. Сизов Н. Т. (сентябрь 1983 г.) и председатель Госкино СССР т. Ермаш Ф. Т. (декабрь 1983 г.).
А. Тарковский не последовал этим советам. Он пытается создать впечатление, будто в советских государственных и общественных киноорганизациях существует предвзятое к нему отношение.
По сообщению совпосольства в ГДР, А. Тарковский в марте с. г. находился в Западном Берлине, затем выехал в Швецию, где до конца 1984 года на средства шведского киноинститута будет работать над кинофильмом. По имеющимся сведениям, в начале будущего года А. Тарковский вновь возвратится в Западный Берлин и предположительно проведет здесь шесть месяцев при Академии искусств на стипендию, выделенную ему западноберлинским сенатом.
После выезда из Италии А. Тарковский в дипломатические представительства СССР за рубежом не обращался, в контакты с советскими дипработниками не входил. В настоящее время достоверных подтверждений его точного местопребывания не имеется.
Государственный комитет СССР по кинематографии и Комитет государственной безопасности СССР полагают целесообразным в отношении А. Тарковского ограничиться ранее принятыми мерами.
Отдел культуры ЦК КПСС с этим мнением согласен.
Зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. Шауро
22 мая 1984 г.
Текст публикуется по изданию: журнал «Известия ЦК КПСС» 1990 № 5. Публикацию в журнале подготовили В. Дмитриев, Р. Усиков, Л. Шаров, В. Юданов.
© Медиа-архив «Андрей Тарковский» (при републикации активная гиперссылка на медиа-архив обязательна)
|
