Тексты » Ольга Суркова. Хроники Тарковского. «Солярис»
Виталий Литвин
Андрей Тарковский «Гамлет» — немногое, что помню.
Почему выбрали нас, бауманцев, а не студентов какого-нибудь московского театрального ВУЗа, я не знаю. Вот им бы поработать в театре — даже статистами! — рядом с мэтрами, да хотя бы попасть на глаза к тому же Марку Захарову... А может, именно поэтому? — чтобы не маячили настырные «артисты» рядом? А может, сыграла роль успешная деятельность бауманцев в «Современнике», или подсуетилась наша театральная мафия? В общем, не знаю, но однажды у нас в общаге, на этаже объявили, что, кто хочет поучаствовать в Ленкомовском «Гамлете», который будет ставить Тарковский — милости просим.
Сочетание слов «Ленком», «Гамлет», «Тарковский» выглядело совершенно мистическим, и на первых репетициях был весь этаж. От нас требовалось немногое: когда шли реплики Гамлета о Фортинбрасе, мы на заднем плане изображали войско, а в конце спектакля, когда он опять появлялся, мы были свитой. Интерес быстро угас, и на последних перед ленинградскими гастролями спектаклях 6 (или 8?) человек, необходимых по мизансцене набиралось еле-еле. Я был на всех. Снова видеть спектакль, побыть в атмосфере кулис, видеть рядом Маргариту Терехову, в которую я был немного влюблен... Да что там говорить!..
В спектакле был, помнится, такой состав:
Гамлет — Анатолий Солоницын
Клавдий — Владимир Ширяев
Полоний — Всеволод Ларионов
Гертруда — Маргарита Терехова
Офелия — Инна Чурикова
Лаэрт — Николай Караченцев
Горацио — ?
В театре не очень жаловали варягов (Солоницына, Терехову...), все знали, что попервоначалу Гамлет предлагался Олегу Янковскому, а остервенелое соперничество между Чуриковой и Тереховой уловил и я — тогдашний.
Репетиции шли трудно. Даже Солоницын на одной репетиции начал комиковать, Тарковский зло бросил: «Как ты со мной работаешь, так я потом буду работать с тобой! Это в кино в конечном итоге все зависит от режиссера, в театре — только от актера!». Сцену дуэли отрабатывали в коридоре между гримерными буквально накануне генеральной репетиции.
Рядом с Тарковским постоянно был Марк Захаров, но ни во что не вмешивался. Я однажды оказался рядом с ними, Тарковский мечтал о своем театре...
Я ничего не записывал: думал такое не забывается — забывается все.
Но вот запомнилось: был вопрос синхронизации — Солоницын должен был подать реплику, когда кто-то там входил или уходил, но он стоял спиной и видеть этого входящего не мог:
— Как я пойму — когда?!
— Почувствуй! Заново!
Он сделал, что требовалось.
— Хорошо. Только, Николай, следующий раз подмигивай другим глазом, чтоб из зала видно не было.
Караченцев да и остальные засмеялись.
Запомнилось: прощание Лаэрта с Офелией. Офелия — сущая девчонка, сцена очень легкая, воздушная. Лаэрт соответственно легко бросает: «Прощай!»
— Нет! — вмешивается Андрей Арсеньевич, — Вы же больше не увидитесь — никогда!
«— Прощай!»
— Нет, ты же еще об этом не знаешь! Только намек.
«— Прощай!»
— Чуть явственней!
«— Прощай!»
— Хорошо.
Меня тогда поразила актерская техника Караченцева: так отчетливо были переданы все три оттенка.
Но самой поразительной в спектакле была сцена с Офелией. Нет, не там, где она сходит с ума, хотя именно тогда Чурикова срывала аплодисменты, а потом, когда Офелия, уже мертвая, лежала в гробу. Гроб находился на небольшом возвышении и, как мне теперь кажется, был чуть выдвинут в зрительный зал, Офелия лежала в нем, на ее глазах пятаков не было, и мертвые глаза слегка раскрылись. Сцена была долгой — минут на 10-15 (если не больше)... И вот эти мертвые (громадные Чуриковские) глаза... На одном спектакле, я специально всю сцену смотрел только на нее. — Мертвые.
Шекспир писал для актеров. В качестве литературы — его тексты критике не подлежат. Это хорошо разобрано у Толстого по «Королю Лиру» ( по «Гамлету» ну, для примера: это откуда вернулся Гамлет в свою родную Данию? Из университета... Наследный принц викингов? Да в XII веке в Германии университетами и не пахло! Они появятся через столетие-два! Да даже если бы уже и были, как во времена Шекспира, то можно ли себе представить, что наследный принц поехал бы в «университеты»?! Например, наш Иван сын Грозного, или — кто там наследовал Елизавете?! А за что Гамлет убил своих друзей Розенкранца с Гильденстерном?!
А к чему и с чего этот знаменитый монолог "To be or not...").
Характер Гамлета не проявлен совсем! Играть его можно как угодно. Сара Бернар весьма убедительно сыграла, что Гамлет — женщина. Высоцкий - показал, что Гамлет — борец, погибший во время равного поединка с Судьбой, у Козинцева Смоктуновский вывел Гамлета нашим современником, закинутым в средневековье едва ли не из Сорбонны XX века...
Вот и здесь... Впрочем, когда из 5-актной пьесы делают 2-актную, то к оригиналу она имеет отношение косвенное. Насколько я понял, спектакль был о проблеме выбора... Выбора между «общечеловеческими», а точнее — принятыми в данном обществе — принципами и личным — личным счастьем, личными принципами.
Выбрал Клавдий — нормальный мужик феодальных времен: убил соперника, и делу конец. Каяться?! В чем?! «Со мной мой трон, корона, королева!» Известная реплика Гамлета, сравнившего своего отца и Клавдия в данной постановке «не работала» — нам предъявили и призрака — нечто серое в лохмотьях — и красавца Клавдия, сравнение не в пользу старшего брата...
Выбрала королева (в тексте трагедии тут ничего не понятно, с чего она вдруг вышла замуж за убийцу любимого мужа, будучи или не будучи с ним в заговоре ... Но в спектакле фраза Гамлета о том, что его отец ревновал королеву даже к ветру, а королева льнула к нему как..., была усечена наполовину, и отец предстал тупым ревнивцем.) — сразу после похорон «неприлично» быстро сыграв свадьбу с любимым. С любимым, с любимым! Ошибиться было невозможно (Участвовала она или нет в убийстве, ни в пьесе (что поделаешь — мировой шедевр!), ни в спектакле непонятно. В бреду Гамлета — да, участвовала — ах, эта сцена «мышеловки»!
Спектакль в спектакле был решен как танец-пантомима и актерствовали в нем - те же Терехова, Ширяев и призрак. Поначалу даже в тех же королевских костюмах, но на первой же репетиции Риточка запуталась в тяжелом платье и было решено, что танцевать в этом невозможно, и на последующих репетициях и спектаклях они выходили в чем-то воздушно-шелково-красном..) А потом еще раз выбрала — приняв сторону сына, нелюбимого сына, и может, даже не сына, а пасынка: Солоницын играл практически без грима и когда он, сгорбленный, лысоватый, СОРОКАЛЕТНИЙ, обращался к Риточке Тереховой: «мама»... на репетициях это было предметом шуток... Выбрала и погибла... (И король, забыв и о троне, и о короне, обнимал ее, пытался поднять, а сзади Гамлет, как мясник резал его мечом...)
Выбрала Офелия: она послушалась отца и... потеряла Гамлета, сошла с ума, погибла. (В пьесе опять совершенно непонятна метаморфоза Гамлета на протяжении одной картины: то влюблен, то «замуж за дурака»! В спектакле Гамлет увидел плохо спрятавшегося Полония... Да и вообще по пьесе Офелия — абсолютно серый персонаж, полное дитя какая-то: кроме послушания больше ничего).
Дважды выбрал и Лаэрт. Первый раз, когда не раздумывая, ради мести за отца, он пошел на бессмысленный бунт и победил, а второй — когда принял доводы короля, власти, обычаев и... совершил подлость.... И погиб... (Он сто раз мог убить Гамлета, тот уже только тупо махал мечом, а Лаэрт отходил, отходил, а потом, вдруг сжался, отставил всторону свой меч и подставился под отравленный клинок. На одном представлении, Солоницын оперся о «меч», а тот согнулся... И вот с кривым, погнутым мечом Гамлет продолжил бой. Это было страшно... )
И только Гамлет ничего не мог решить и этим — убивал, убивал, убивал.... В сцене, когда он подглядывал за молившимся Клавдием, он... то ли шпагу отложил всторону, то ли еще что — уже точно не помню... Помню, что он отчетливо сначала показал, что резать не собирается, а уж потом начал искать оправдание... И начинается.... Гибнут Полоний, Офелия, Лаэрт, Розенкранц, Гильдестерн, королева, Клавдий, сам Гамлет, королевство разрушено, к власти приходит новая династия, чужеземец ... Эта гора трупов была материализована — на авансцене один на другом лежали Лаэрт, Гертруда, Клавдий...
Ради чего?
Весь спектакль был словно предназначен для последней — эпилоговой картины. Уже после финальной фразы Горацио (не помню, кто его играл?) «Дальнейшее — молчание», он оборачивался и кричал: «Смотрите!!!»
Темная сцена освещалась. У трупов стоял призрачный Гамлет. Он протягивал руку и бережно одного за другим поднимал им убитых, а из-за кулис выступали Офелия, Полоний, Розенкранц, Гильденстерн...
Разумеется, мало кто что-либо понимал! Разумеется, Тарковский никому ничего не объяснял — 1976 год, и что это за выбор, который стоял перед режиссером — было достаточно очевидно. («Не бойтесь, никуда я не уеду, и не надейтесь, не уеду никуда!») (Поэтому, наверное, он не взял на Гамлета Олега Янковского - тому бы пришлось объяснять, что Гамлет здесь не «положительный герой», а Солоницын привык без разговоров выполнять конкретные задания режиссера... да и сам по себе Солоницын... «какой он на фиг танкист» ...). Комиссия, принимавшая спектакль сделала вывод: «в Гамлете слабо проявлена гуманистическая идея добра», в театре нам — НАМ! — показывали на какого-то красавчика и говорили: «вот, вот Гамлет».
Спектакль успеха не имел. Премьера состоялась весной, а на следующий сезон он уже не шел.
Нет, ажиотаж был сумасшедший. Уже совсем накануне отъезда на гастроли в Ленинград, т.е. перед последними представлениями, моя подруга просила у меня контрамарки для своего знакомого молодого режиссера. Тот только что поставил спектакль... кажется, в Театре им. Станиславского, где мы с ним, нечистая сила, и познакомились: она «стрельнула» билет именно у него. (Контрамарок я, разумеется, не дал. Она, разумеется, хмыкнула и, разумеется, на следующий же спектакль «стрельнула» пару билетов перед входом. Режиссер за это сводил ее на «Мастера и Маргариту» на Таганке. И она потом отказывалась пойти туда «пострелять» со мной. И это осталось чуть ли не единственным театральным шедевром тех лет, который мне увидеть не удалось...ах.... То есть он мог достать билеты на «Мастера», а на «Гамлета» — нет.
Но после окончания спектакля... Мы с подругой видели успешные спектакли... Да хотя бы «Тиль» в том же театре... или «Гамлет», который на Таганке, или «Отелло» на Малой Бронной (потрясающая сцена: Дездемона сидит, болтает с Яго и появляется Отелло... И Дездемона (после спектакля подруга, которая стрельнула себе билет в партер, сидела с каким-то знатоком, он ей пересказал все театральные сплетни, и она сообщила мне, что Ольге Яковлевой — 50 лет «Не может быть...» — не поверил я: я спектакль смотрел с балкона), девчонка Дездемона взвилась, бросилась к нему, он поймал ее на руки, она счастливо откинулась, выгнулась и повисла на его вытянутых руках так что плечи-голова-рук были почти параллельны бедрам-ногам...).
Или «Три мушкетера" в ТЮЗе — там было два состава и фанатки (тогда и слова такого не было!), фанатки каждый раз старались перебить успех предыдущего состава (Потом из этого блистательного спектакля сделали серый фильм... Это который с Боярским...). А звездные спектакли Майи Плисецкой или «Глазами клоуна» с Бортниковым в «Моссовета"... Получасовые овации... Да что уж там... Я видел Раневскую в «Последней жертве» — стоило ей показаться на сцене, и удержаться от аплодисментов не было никакой возможности...
То есть я знал, что такое успех. У Тарковского успеха не было... Были вежливые аплодисменты... Терехова после премьеры плакала...
Из комментариев Литвина к тексту:
о Тереховой: нас актеры уверяли, что она его жена, попервоначалу я считал, что Гамлет был поставлен для нее: % сокращения реплик Гертруды был min-ым
о Тарковском: Прочитал воспоминания — несколько фраз — Артемьева о «Гамлете», он написал, что Тарковский в спектакле пытался использовать кинематографические приемы - построение сцены по принципу кадра... Когда-то в начале прошлого века Крэг мечтал об актерах как о «супермарионетках» — кинематограф исполнил его мечту
А Чурикову-Офелию представляете? Она и играла девчонку, на которую вдруг рухнула вся прогнившая Дания
Весь спектакль несмотря на рОковое сопровождение был... словно по Островскому.
Солоницын — как в «Сталкере», в «Солярисе» — такой же брюзгливый якобы интеллигент... И знаменитый монолог он читал, как торговался: а если, сбежать? да-а... а вдруг там... И тоже — читал его как прозу, бытовую прозу.
Терехова... Очень красивая. В начале — это женщина, наконец-то обретшая счастье в браке, и у которой теперь никак не кончается медовый месяц. И она с веселым изумлением следит за романом сына. «И это вот его девочка?! Да что он в Витенберге делал?!» Самка? ну, если у женщины отобрать пол, то «останется не пол-женщины — не останется ничего».
Потом в сцене с Гамлетом — он ее ломает. И здесь опять было овеществлена метафора — «ломает». Она лежала у него на коленях, а он ее жмакал, крутил, сгибал — он ее насиловал. Он заставил ее почувствовать стыд. Заставил стыдиться своей любви, своего мужчину. Еще помню вызов, с которым она перехватила у Гамлета, поданный Клавдием отравленный бокал... да, она словно не понимала, что это смерть, главное — настоять на своем.
Как она выпивала — не помню. Может потому, что в это время уже невменяемый Гамлет, как мясницким топором, махая мечом, носился за Лаэртом, а тот с ужасом от содеянного, с ужасом от предстоящего решался практически на самоубийство.
Одна из причин неуспеха постановки и была в этом — предельная непривычность всего этого — такого противного Гамлета, такой некрасивой Офелии, такого обаятельного Клавдия, такой влюбленной Гертруды, такого благородного Лаэрта («Тиля» же Вы видели, вот — Караченцев).
